В ее приезды они не столько занимались сексом, сколько лежали и болтали. Настаивать Иван не считал возможным. Нет, конечно и секс был. Но все какой-то… Быстрый и неловкий, будто и впрямь стыдились оба чего-то. Она по-прежнему была нежна, и теперь — очень умела, но того накала, той прежней страсти не было.

— Андрюшка-то мой… согласился все же на бригадирство-то. Хоть и материться, да вроде как привыкает, людьми-то руководить. А мы ему такой костюм заказали, так хорошо ему будет! На примерку уж пару раз сходили. Слушай! Он такой представительный в нем, в костюме-то! Я смеюсь, говорю — прямо начальник! Ага!

— А что он по тканям-то сказал? — Иван лежал на спине, курил, стряхивая пепел в поставленный рядом с топчаном, на табуретке, черепок. Вера лежала, укрывшись одеялом, закинув ногу и руку на него.

— Ой! Что ты! Сначала так ругался, так ругался! Орет — на кой ты его подобрала, сверток этот! Я же, как ты и сказал, говорю ему — шла по тропинке, да вот — нашла. Наверное, кто-то из жуликов, когда облава была, выкинул! Он говорит — вот узнают эти прощелыги, что тряпки их у нас, да придут разбираться! Чем отдавать будешь? Кункой своей будешь рассчитываться? А если с ребятишками что уделают?

— Ну… потом успокоился, — она хихикнула и покосилась на Косова, — ну… я его успокоила. Как ты меня научил!

— Ты что, ему минет делала? — поперхнулся Иван дымом.

— Ну а что такого? Муж же он мне! Не все же только тебе сладенького пробовать!

— И что? Не побил он тебя за такое?

Вера помолчала.

— Сначала-то опешил… А потом орал. Кричит — «блядь ты, Верка, поганая! Как ты только после этого-то детей целовать будешь?!». А я что… молчу. Но я же видела — понравилось ему. Очень понравилось! А потом… уже и не кричит.

— А я и себе юбку, да жакет пошить заказала. Да ребятишкам и рубашонки, и штанишки. Приоделись мы, Ваня, в общем! Спасибо тебе, хороший мой!

— Ну а как у тебя на новой-то работе дела? Привыкаешь?

— Дак что ж… привыкаю. Так-то… там же ничего нового для меня нет. Так же с детишками возишься целый день, да убираешь там все, моешь! Просто ребят там много. Устаю, конечно, к вечеру. Но — заведующая наша вроде бы довольна. Я тут ей заикнулась… ну — что думаю вот, в педтехникум заочно поступить. Так она так обрадовалась — говорит: «Конечно надо поступать! Выучишься — воспитателем станешь!». А я Андрею сказала, так он хмыкнул, головой покрутил, когда, говорит все успевать-то будешь? А я, такая, так вот — попривыкну, присмотрюсь, да и поступлю! И ему говорю — да и ты присмотрись, может в какое училище поступишь. Сейчас вот бригадиром стал, а там глядишь и до прораба дорастешь! Молчит он… но вроде бы задумался.

Получалось… что Веру нужно было — отпускать. Жалко, конечно. Да и привык он к ней. Хорошая она, и ласковая. А уж как в постели — так и вообще! Но… что же женщину-то неволить, если без желания она теперь к нему едет. Нет! Расставаться нужно по-хорошему, не озлоблять Веру.

Второй раз он постарался показать ей все, что мог… как раньше. Им было хорошо. Но видно и женщина почувствовала что-то.

— Ты, Ванечка, очень хороший! А уж сладкий-то какой! Только… ты уж прости меня. Я ведь от тебя только хорошее и видела.

— Ладно, Вера… Чего уж там. Я же все понимаю — у тебя семья, дети. Зачем же мне все это рушить? Нет. Я тебе только добра желаю.

— Вот все ты понимаешь, хороший мой… Как я тебе благодарна за это!

Напоследок Вера… показала, как она благодарна ему. Аж до звона в голове и сбившегося дыхания! А уж какая ласковая была, горячая, умелая…

Он проводил ее до станции, посадил на передвижку.

— Ваня… ты же все-таки не забывай меня… совсем уж. Мы же и недалеко живем… Может, когда и получиться еще повидаться…

Косов, выбрал время, и по пути из киносети, обменяв ленты с фильмами, заехал в парикмахерскую, а потом, подумав, зашел и в швейную мастерскую. Николай Яковлевич немного засуетился, и шепнул ему:

— А что? Деньги-то я Игнатьичу передал! Так что — с ним сам разбирайся. У нас перед Вами долгов нет!

— Да я по другому поводу, и без претензий, — «ага… значит нужно навестить «Штехеля», что-то он мне… задолжал!», — мне, Николай Яковлевич, кое-что из вещей нужно.

Купил он себе толстенный, ручной вязки свитер, с высоким воротом и с подворотом, лыжную шапочку, да пару теплого нательного белья. А еще — отрез байки на теплые портянки, да одеколон еще, ну да — все тот же «Шипр». И на будущее договорился, что в конце ноября приедет, что нужно ему будет зимнее пальто, валенки, да шапка… пусть хоть и кроличья.

Вот только пальто сейчас мужские… м-да… они же чуть не до щиколоток! Сговорились, что Ивану подберут полупальто, до середины бедра.

Александр, который и приносил все это в ту самую, знакомую Ивану комнату, негромко спросил:

— Девушкам, дамам подарок не желаешь сделать? Есть чулки фильдеперсовые, есть белье заграничное.

Иван сначала хмыкнул, покосившись на портного, потом задумался.

— Ну… белье-то нужно брать по размеру. А сейчас… я размеров не знаю. А вот чулки… и, если еще и с поясом, там размер и не нужен. Принеси! Глядишь, кому и презентую.

Потом он осмотрел все-таки принесенное Александром белье и развеселился:

— Заграничное, говоришь?! Александр! Так это белье я же тебе и рисовал, в какой-то из своих приходов к вам! Ты что — забыл, или… несколько обнаглел, мне это впаривать?

Тот смутился, но ненадолго.

— Извини… А ты знаешь — пользуются у дам спросом, между прочим! Мы даже несколько швей дополнительно на это дело посадили!

— Да ради Бога! Пусть Вам в прибыток! Только… отстегивать нам с Игнатьичем не забывайте. А так — успехов и прибылей!

Он взял пару чулок, да пару поясов — черный и белый. Выбирал… чтобы поуже были. А то сейчас это — как отдельная деталь туалета, ага… широкая такая! Нет — если у дамы есть животик, то может и неплохо, и даже — вполне оправдано. Подтянуть там что-то и где-то… Только Иван не был поклонником «рубенсовских» дам!

В следующий свой приезд в город, он забежал к «Савоське», и тот, немного помявшись, отдал ему сто пятьдесят рублей.

— Твоя доля! Как договаривались —